ценное в этом мире — это связи. А этот очкарик… Тут я понял, что понятия не имею, как его зовут. Он не представлялся, потому что, ну, кто же не знает солиста «Папоротника»? И того парня в лоскутной жилетке, который ему на флейте подыгрывает… Надо будет буклет «Рок-провинции» почитать, в гримерке видел, валялся этот образец кустарной печатной промышленности. Наверняка там есть все имена-фамилии-прозвища.

— Где ты был⁈ — набросился на меня Астарот, как только я открыл дверь в гримерку. Я чуть не отшатнулся, увидев его измазанное черными разводами лицо. Но вовремя вспомнил, что грим же, точно.

— Нужно было помочь Клэр с одной проблемой, — я пожал плечами. А что?

Народу в гримерке прибавилось, все сидели уже друг у друга на головах, кто-то терзал струны ни в чем не повинной гитары, компашка в самом центре передавала по кругу бутылку, дым висел коромыслом, светильники на потолке плавали в табачном тумане.

— С проблемой он помогает кому попало! — фыркнул Астарот. — Это у нас проблема, врубаешься ты или нет⁈

Глава 8

«Сдается мне, единственная проблема нашей говнарской группы, это ты Астарот», — думал я, слушая невнятные претензии нашего фронтмена. Сначала думал, что реально что-то случилось, и надо будет срочно искать какие-нибудь порванные струны или, там, восторженный ботан накидался с тусящими везде волосатиками, и теперь составляет компанию панку Гусю в местном сортире. Но оказалось, что Астарот просто хочет орать. Мол, я ушел, никого не предупредив, так дела не делаются, сегодня важный день, а с выступлением нашим все еще ничего не ясно.

— Братан, ты выдыхай уже, — сказал я, дослушав его нервную и многословную тираду ни о чем. — Ты же наш светоч, можно сказать, твои нервы нам нужны здоровенькими.

— Я вообще не понимаю, как ты можешь… — снова завел свою шарманку Астарот.

— Тссс! — я прижал палец к губам. — Я ведь уже вернулся, так? Сейчас все решим, не переживай только. А то грим потечет.

— А я Кирюху накрасил, прикольно получилось, смотри! — вклинился Бельфегор, подтаскивая к нам смущенного ботаника. Грим в духе группы «Kiss» на лице отличника смотрелся диковато, конечно. Особенно было бы круто, если бы его оставили в его прежнем костюмчике и прилизанной прическе на пробор. Но над волосами Бельфегор тоже уже поработал — взлохматил и поставил в какое-то куцее подобие ирокеза. Все-таки первые впечатления пока подтверждались. Рыжий был самым полезным и неунывающим участником группы.

— А может мы футболками поменяемся? — предложил я. — Я же не выступаю, пусть Кирюха в фирменной будет.

— Давай! — с энтузиазмом хором воскликнули Бельфегор и Кирилл.

Астарот угрюмо молчал. По его лицу было видно, что ему как бы и очень хочется навести суету и призвать всех строиться в три шеренги, но ассортимент претензий уже иссяк, новых он не придумал, а повторяться не хотелось. Но жуть как хотелось внимания.

— Вы офигенно подготовились, — сказал я, стягивая фирменную футболку. — Астарот так вообще князь ада.

Я похлопал нашего нервного фронтмена по плечу. Вообще мне хотелось зарядить ему в челюсть разок. И лещей надавать. Ведет себя как кусок говна. Я реально так и не понял, как ему удалось стать лидером даже такой далеко не самой звездной рок-группы, как наша. Пока что все, что я от него видел, это нытье, какие-то проваленные договоренности, и третьесортный вокал. Ну и автор песен он был тоже так себе. Рассказывать про поход в сортир с группой «Папоротник» я пока передумал.

— Значит так, братва, есть идея, — я махнул всем, чтобы сгрудились кучкой. — Сейчас начнется первое отделение, мы в нем точно не выступаем, так что сидеть тут считаю дурацкой идеей. Пойдемте в зал, поколбасимся?

— Так грим же… — нахмурился Астарот.

— Успеем подправить в перерыве, если что, — легкомысленно махнул рукой я.

Я ухватил по инерции упирающегося Астарота за локоть и поволок к выходу. Остальные потянулись за нами следом сами. Я прямо-таки как воспитатель детского сада сейчас. Опекаю, утираю сопли и решаю проблемы. Так-то они ведь мне никто. Я их первый раз в жизни увидел сегодня утром, когда с похмелья проснулся. Мог вообще забить на репетицию и это мероприятие. И пойти домой. Налаживать контакт с настоящей семьей этого парня, голову которого я населяю. И обдумывать свое положение и дальнейшие планы. Вместо этого я вожу за ручку истеричку-Астарота, потому что ему выступать часа через полтора-два, и нужно, чтобы он поймал какой-нибудь кураж и хоть как-то спел. А не сбежал, позорно струсив.

Потому что, судя по его оговоркам, о чем-то таком он и думал.

Почему я с ними нянькаюсь, вместо того, чтобы заняться своими делами, а?

У меня вообще-то новая жизнь сегодня утром началась. Я снова молодой, на дворе — девяносто первый год. И страна вроде как еще даже Советский Союз называется. А дальше наступит то самое время, про которое многие толпы моих ровесников потом вспоминать с тоской об упущенных возможностях. Это же время свободы, эпоха перемен! Дикий рынок, период первоначального накопления капитала и вот это все. И в моих силах сейчас устроить так, чтобы встретить год двухтысячный совсем по-другому, чем у меня получилось в версии жизни один точка ноль.

Можно свалить с этого убогого сборища, найти свой домашний адрес, записаться в ближайшую качалку, состричь этот дурацкий хайр с башки и заняться серьезным делом.

Каким-нибудь.

— Пойдемте быстрее, там «Папоротник» начинает! — заорал Бельфегор, обогнал нас с Астаротом и ломанулся вперед.

Но я знал, что не уйду, что бы там мне не подсказывал сейчас здравый смысл. Трудно объяснить, почему. Я в ответе за тех, кого приручил? Нет, это чушь ванильная какая-то. Из уважения к пацану, личность которого я необъяснимым образом заменил? Ведь раз он здесь, для него это и правда было важно. Это его друзья, его команда. Можно сказать, семья. Ну да, семья, именно так. Я же, получается, сегодня родился. А они оказались рядом. Вряд ли это случайно, семью ведь не выбирают. А любят, заботятся и оберегают. И это ведь они подростки вздорные. А я все-таки тертый жизнью мужик, прошел огонь и воду. Медные трубы вот только осталось…

Почему-то я думал, что легендарный рок-фестиваль, ностальгия по которому заставила однокашника Генку устроить свое мероприятие, на котором моя прошлая жизнь и закончилась, должно было быть более грандиозным, что ли. Многолюдным, масштабным, пафосным. В реальности же народу было не так уж и много. Во всяком случае, значительно меньше, чем тогда, в двадцать третьем. В фойе дворца культуры сиротливо стояло несколько лотков. На одном продавались круглые значки. На одних были фотографии рок-групп, как наших, так и зарубежных, на других — всякие символические знаки, вроде «пацифика» или «анархии», на третьих — дурацкие надписи, типа «Темнота — друг молодежи» или «Хорошие люди должны размножаться». Со второго лотка продавалась самопальная пресса и книжки. А оставшиеся два поделили кассеты и пластинки.

Большая часть народа уже перекочевала в зрительный зал, сохранивший пока еще непередаваемое обаяние советских съездов и собраний. Рокеры, конечно, как могли постарались устроить перед сценой танцпол, но большая часть жестких кресел была намертво прикручена к полу, сдвинуть в сторону удалось только первые два ряда.

К заднику сцены как попало прикрепили растяжку «Рок-провинция — 1991». И на этом оформительский задор организаторов закончился, так что рок-фестиваль по внешнему виду был похож на что-то вроде смотра самодеятельности.

—…и мы гордимся, что «Рок-провинция» сделала Новокиневск хотя бы на время рок-столицей! — невысокий дядька, с таким большим лбом, что было не сразу понятно, где кончается лоб и начинается лысина, закончил свою речь и помахал публике руками. Публика заорала, над не очень плотной толпой перед сценой взметнулись «козы» из пальцев. Ага, а вот и он, культовая персона для всех новокиневских рокеров. Евгений Банкин. Я бы про него и не знал даже, но мне Генка все уши прожужжал про его уникальность. Что, мол, в миру он работал в краеведческом музее, а в свободное время поднимал, так сказать, русский рок на недосягаемые высоты.

Одет он был и впрямь как музейный задрот. Какой-то невыразительный свитер, никакой тебе рок-атрибутики и длинных патлов. С другой стороны, кто его в музей на работу пустит в неподобающем